Аннотация результатов, полученных в 2019 году
В ходе первого года реализации проекта определена общая концепция исследования. В качестве одного из мотивов российского движения в Центральную Азию обозначено цивилизационное тяготение России к Востоку. Тяготение европейских и азиатских империй к региону развивалось по разным направлениям. Одним из таких векторов было развитие дипломатических отношений (а скорее всего, их элементов) с центральноазиатскими национальными элитами и государствами. А одним из внешнеполитических инструментов – институт аманатства, активно использовавшийся в региональных отношениях. Не менее важна история функционирования таких дипломатических институтов в Центральной Азии в XVIII–XIX веках как институты брака, дани, заложничества, титулования, вассалитета, которые составляли важнейшую часть дипломатии таких государств, как Россия и Китай, активно присутствующих в Центрально-Азиатском регионе в указанный период. Становление данных институтов стало результатом слияния нескольких дипломатических школ: тюркской, монгольской, китайской, российской, европейской. Другой вектор связан с военными экспедициями. Новый взгляд на зимний поход В.А. Перовского в Хиву позволяет увидеть в нем не только неудачную военную операцию, но и повод к началу возобновления межгосударственных отношений, которые при этом приобрели монологичность. Периферийность Хивы относительно главного направления продвижения России в Центральную Азию оставила ее несколько в стороне от активной деятельности российской администрации по цивилизационному преобразованию центральноазиатских территорий. Основной цивилизационный удар пришелся на бывшие земли Коканда и Бухары. В условиях отсутствия в регионе социально-экономических предпосылок, нестабильности и подвижности российской границы, преобладания геополитических приоритетов над экономическими, главным актором процесса модернизации выступило государство. Одним из результатов цивилизационного взаимодействия русских с местным населением стало появление феномена – распространения ислама среди российского казачества. Третий вектор – правовое урегулирование международных отношений, имевших свою региональную специфику. Различные представления о системе международных отношений, правовой силе договоров между государствами, целесообразности мирного разрешения споров и т. д. обусловили длительное взаимонепонимание между европейскими и центральноазиатскими государствами. Со временем дипломатическая практика Российской империи и протекторатов – Бухарского эмирата и Хивинского ханства – приобрела своеобразие не только в силу вассального статуса этих владений. Неоднократно на повестке дня перед краевым руководством Туркестана вставала проблема полного присоединения к Российской империи Бухарского эмирата и Хивинского ханства. Однако высшее руководство Российской империи принимает решение сохранить статус-кво этих государств и идти дипломатическим путем при возникновении вопросов. Четвертый вектор. Продвижение России на юго-восток стало вызовом для британских и французских интеллектуалов, которые во второй половине XVIII в. захотели использовать новую политическую ситуацию в Причерноморье в интересах своих государств, предлагая использовать российский Крым как звено в международной торговле, связывавшей Европу с Центральной Азией, Индией и Китаем. Большая игра на Востоке олицетворяла собой пятый вектор иноземного проникновения в регион. И хотя он реализовывался в отношении Центральной Азии не равномерно для России и Великобритании, противостояние этих двух государств можно рассматривать как своеобразный путь к стабилизации региона, за которым активно наблюдали другие мировые игроки. Соединенные Штаты не принимали активного участия в противостоянии России и Англии, они пристально наблюдали за развертывающимися событиями. Симпатии американцев в англо-русском противостоянии нередко оказывались на стороне последних, это объясняется тем, что в России Соединенные Штаты видели противовес активной торговой и территориальной политики Англии. Кроме того, продвижение Российской империи в Центральную Азию американцы зачастую сравнивали с процессами, происходящими в самих США: территориальная экспансия на Запад с необходимостью выработки политики в отношении коренного населения Северной Америки. Важно и то, что деятельность русских в регионе в целом не противоречила внешнеполитическим интересам США. Весьма значимым в регионе было влияние другой соседней державы – Ирана. Поступательное движение Российской Империи вглубь Центральной Азии побудило британский Форин Офис активизировать свои дипломатические, политические и военные ресурсы с целью предотвращения дальнейшего продвижения русских к Герату, а затем и к Индии. Английская агентурная сеть оказывала существенное влияние на формирование как внутренней, так и внешней политики персидского правительства. Довольно четко прослеживается позиция английских дипломатов и в отношении иранских туркмен, оказавшихся на линии политического и территориального соприкосновения Ирана и России. Еще раньше (в середине XVIII века) на Южном Кавказе столкнулись британские и российские интересы с привлечением одного из ключевых геополитических участников региона – государства Афшаров. Попытки Надир шаха создать военно-морской флот на Каспийском море потерпели неудачу, столкнувшись главным образом с сильным противодействием Российской империи. Одной из особенностей взаимоотношения Ирана и Средней Азии в XVIII–XIX вв. стало конфессиональное противостояние между последователями суннизма и шиизма. Однако, несмотря на существование религиозной нетерпимости, между народами Ирана и Средней Азии никогда не прекращались дипломатические и торгово-экономические отношения. Исторически важнейшую роль в Центрально-Азиатском регионе играл Китай. Восприятие Цинской империи и ее политики в Центральной Азии прошло долгий путь от объекта имперского противоборства к самостоятельному, сначала периферийному, а потом к одному из главных игроков, мотивы которого играли определяющую роль в имперском военно-политическом противоборстве на просторах Евразии в XIX – начале XX веков. С образованием Цинского Китая отношения с Центрально-Азиатским регионом в XVIII в., приобрели уже не эпизодический, а постоянный характер. Казахская знать придавала этим отношениям большое политическое значение. С одной стороны, продолжая признавать потомков Абылая и других представителей казахской кочевой элиты в качестве легитимных представителей власти в Степи, Пекин, оказывая номинальную поддержку казахским ханам и султанам, выступал в то же время в роли противовеса царской администрации. Другим крупным региональным политическим игроком была Турция. Связи государств Центральной Азии и Османской империи на протяжении длительного исторического периода имели многоплановый и разноуровневый характер. После присоединения к России контакты населения Центральной Азии с Османской империей не прервались, хотя местным элитам было запрещено вести самостоятельную внешнюю политику. Связи населения региона с Турцией существенно расширились, на смену политическим и дипломатическим связям пришли гуманитарные, культурные и образовательные связи. С конца XIX столетия значительный интерес к Центральной Азии стала проявлять Германская империя. Центральная Азия, богатая природными и человеческими ресурсами, осваивалась Германией в духе политики экономического колониализма, так как присутствие в этом регионе Российской империи и Великобритании делало невозможным прямой захват территорий. Германия использовала дипломатию и экономические инструменты для оказания влияния на центральноазиатские страны (Индию, Иран, Афганистан). Важной частью проведенной в 2019 г. работы стало установление дефиниций при включении тех или иных территорий региона в состав Российской империи. Система управления Закаспийским краем формировалась с учетом местных условий, поставленных империей конкретных целей и задач. Первоначально акцент был сделан на развитии торговли. Однако со временем планы империи изменились, и Закаспийский край оказался под эгидой Военного министерства. Подготовлен к изданию, опубликован сборник трудов участников коллаборации в рамках проекта. Материалы сборника размещены в электронной базе РИНЦ. Функционирует сайт проекта, на котором размещены работы его участников и результаты научной коллаборации: https://www.foreignasia.ru/. В течение года участниками проекта опубликовано 15 публикаций в рецензируемых российских и зарубежных научных изданиях. Из них: 11 (РИНЦ), 4 (Web of Science или Scopus).

Аннотация результатов, полученных в 2020 году
В ходе реализации проекта в 2020 г. была продолжена детализация исследования в рамках конкретных научных задач. Завершено исследование внешнеполитического аспекта Китая и Российской империи в Центральной Азии – опубликованы статьи участников проекта, касающиеся российско-китайских отношений вокруг Кульджи и статуса этого региона в составе Российской империи. Проведено исследование административной политики и законодательства Российской империи в Закаспийской области до передачи ее в состав Туркестанского генерал-губернаторства, выявлены мотивы занятия новых территорий и динамика административной системы. В публикациях коллектива обобщена исследовательская информация по динамике российской административной политики в Центральной Азии до 1891 г. Осуществлено исследование центральноазиатского аспекта политики Османской империи в XVIII – XIX в. Проведены юридический анализ статуса протекторатов и других завоеванных Россией территорий в Центральной Азии, анализ внешнеполитической деятельности Российского политического агентства в Бухаре во второй половине XIX в. Масштабно исследована проблематика колониализма в истории европейских империй. Проведено уточнение понятийного аппарата, описаны механизмы управления зависимыми (колониальными) территориями вообще и в Центрально-Азиатском регионе в частности. Начата разработка проблемы экономических отношений империй с зависимыми территориями (на примере России и Центральной Азии). Исследованы иностранные оценки российского присутствия в Центральной Азии. Поставлена проблема правового регулирования международной торговли в Центральной Азии. Продолжены обобщение и анализ историографии. Одним из субрегионов Центральной Азии, на примере которого рассматривались международные отношения в регионе, стала Закаспийская область, где Российская империя вынуждена была сочетать различные практики внешнеполитического и административного взаимодействия. Динамика имперского законодательства в Закаспии убеждает, что положение туркмен в новой административной системе вплоть до начала ХХ в. оставалось в значительной мере неопределенным, зависящим от умонастроений асхабадских властей. Отдельно были рассмотрены особенности имперской политики России в Мангыстау (Мангышлаке). Проанализировано геополитическое положение региона, проведен системный анализ политики Российской империи на территории Мангышлака, общего и особенного по отношению к проживающим на его территории казахам и туркменам, роли и значения региона в геополитике Центральной Азии. Сделан вывод, подтверждающий предыдущие исследования, о том, что динамика российской административной практики в Казахской степи заключалась в выборе империей модели взаимодействия с регионом. Российская администрация здесь на протяжении XVIII столетия прошла путь от косвенного управления к прямому. Наличие двух административных моделей доказывает, что в это время Казахская степь была российской колонией. Анализ политики туркестанских генерал-губернаторов позволил выявить основные направления политики начальников края в целях закрепления статуса среднеазиатских ханств как протекторатов Российской империи, прослеживаются действия начальников края в выстраивании отношений со среднеазиатскими монархами. Со временем контроль региональных властей над процессами, происходившими в Бухаре и Хиве, постепенно сокращался и переходил в Министерство иностранных дел. Принципиальной достижением проекта в 2020 г. стало обращение к проблеме экономических взаимоотношений центра и периферии на примере Российской империи и Центральной Азии. В рамках проекта были изучены политика империи в отношении развития земледелия в Центрально-Азиатском регионе, а также реакция на нее местного населения. Проведенный анализ показал, что монокультурность хозяйств русской Центральной Азии существовала и имела на то свои причины. Преобладание хлопка в оазисах Мавераннахра было обусловлено как высоким интересом со стороны государства к созданию внутреннего источника ценнейшего сырья, так и со стороны местного населения, которое осознавало ценность этой культуры, а меры государства по содействию развития хлопководства лишь увеличивали стремление мелких хозяйственников к занятиям этим видом деятельности. Несколько иное отношение администрации к распространению в степи зерновых, и пшеницы, в частности, объясняется тем, что в отличие от хлопка, они не имели непосредственной стратегической ценности для государства. Производство зерна не носило импортозамещающий характер. Государство не оказывало масштабных усилий по распространению этой культуры в регионе. Однако понимание местным населением относительной неприхотливости пшеницы к климатическим условиям, а также выгодности от местного (регионального) сбыта обусловило ее преобладание на полях земледельцев степного субрегиона. Так, в одном случае, выгода коренных жителей идеально совпала с интересами государства, а в другом логичное проявление предприимчивости со стороны местного населения привели к формированию в каждом из субрегионов монокультурного хозяйства. Участниками проекта было рассмотрено отражение англо-русского соперничества в Центральной Азии в конце XIX – начале XX вв. в научной литературе. Были проанализированы новейшие работы, посвященные истории The Great (Grand) Game, опубликованные на стыке тысячелетий и пост-миллениум. Было установлено, что все исследователи апеллируют к современным реалиям международных отношений, объясняя актуальность своих исследований, что изучение истории Большой игры созвучно современности и может способствовать пониманию актуальных политико-стратегических вопросов, указать возможные варианты их решения. Акцентируется внимание на том, что Центрально-Азиатский регион довольно нестабилен в настоящее время, а сохранившиеся белые пятна в дипломатической истории противостояния империй требуют длительного и внимательного изучения. Одним из достижений за 2020 г. можно считать обобщающее исследование принципов управления зависимыми территориями империй Нового времени. Была предпринята попытка проследить развитие и классифицировать административные системы морских и континентальных империй с точки зрения реализации ими управленческих парадигм. В рамках проекта была исследована и политика Османской империи в Центральной Азии в последней трети XIX в. В глазах значительной части мусульман мира Османская империя оставалась последним, относительно независимым от европейцев и крупным государством, которое, согласно распространенному в умме мифу, было последним препятствием тотальной христианизации мира и уничтожению ислама. На этом историческом фоне в конце 1860-х – 1890-х гг. в Османской империи происходит формирование религиозно-политического движения объединения мусульман мира в противовес европейской экспансии. Одним из объектов и активных участников данного процесса, по мнению идеологов движения, должны были стать мусульмане российской Центральной Азии. Наконец, было приступлено к анализу существовавшего правового регулирования Российской империи в сфере международной торговли в Центральной Азии в XVIII–XIX вв. На базе Президентской библиотеки им. Б.Н. Ельцина (Санкт-Петербург) 24–29 августа 2020 г. проведена апробация результатов исследований по проекту в форме международного семинара с участием экспертов из России, Казахстана, Узбекистана, Киргизии «Центральная Азия на перекрестке европейских и азиатских политических интересов: XVIII–XIX вв.» Подготовлен к изданию, опубликован сборник трудов участников коллаборации в рамках проекта. Материалы сборника размещены в электронной базе РИНЦ. Функционирует сайт проекта, на котором размещены работы его участников и результаты научной коллаборации: https://www.foreignasia.ru/. В течение года участниками проекта опубликовано 24 публикации в рецензируемых российских и зарубежных научных изданиях. Из них: 20 (РИНЦ), 4 (Web of Science или Scopus). 4 статьи являются результатом научной коллаборации внутри проекта. Состоялось 30 устных выступлений с докладами (представление результатов исследований) в рамках всероссийских и международных симпозиумов и конференций.

Аннотация результатов, полученных в 2021 году
В отчетный период членами научного коллектива проекта детально проанализированы (в т. ч. с использованием формально-юридического и сравнительно-правового методов) договоры, заключавшиеся европейскими державами – в частности, Российской и Британской империями с правителями Центральной Азии, выявлены принципиальные отличия. Изучены материалы российской публицистики, посвященной проблемам пребывания Бухарского эмирата и Хивинского ханства под протекторатом Российской империи на рубеже XIX–XX вв. Изучение степени Российского влияния в Монголии и Урянхайском крае второй половины XIX – начала XX в. показало, что Россия поначалу весьма активно укрепляла свои дипломатические и торговые интересы в этом регионе, пользуясь политическим кризисом в империи Цин и фактической утратой маньчжурами контроля над монголами и урянхайцами. В течение 2021 г. на основе архивных и историографических материалов был рассмотрен национально-религиозный аспект российско-китайских взаимоотношений после мусульманского восстания. Была изучена ситуация в результате которой в эпицентре событий оказались представители различных этнических групп, населяющих территорию Китая, Восточного Туркестана, Кульджи, Монголии (торгоуты, дунгане, сибо, китайцы, таранчи, калмыки), и которые в определенный момент оказались в пределах Российской империи (Туркестанского края). С одной стороны, это переселение было выгодно России в вопросе освоения новых территорий и обустройства их хозяйственной сферы, с другой, – явилось камнем преткновения в российско-китайских отношениях. Была рассмотрена трансформация дипломатической переписки между чиновниками России и правителем государства Йэттишар Якуб-беком в период 1868–1877 гг., а также, после смерти последнего, с его наследниками. Установлено, что российская дипломатия вырабатывала особую форму ведения переговоров и деловой переписки, целью которых было продемонстрировать Якуб-беку выгоду дружеских связей с Россией. При этом в зависимости от политического контекста были прослежены изменения риторики официальной переписки. За отчетный период был подготовлен нарратив внешней политики Афганистана в XIX в., рассмотрена роль Афганистана как активного регионального актора международных отношений в вышеуказанный период времени. Впервые в отечественной историографии комплексно рассмотрен процесс формирования государственных границ Афганистана во второй половине XVIII – XIX вв. и влияние на этот процесс как политики самих афганских правителей, так и интересов внешнеполитических акторов, особенно Британии и Российской империи; выделены два основных этапа этого процесса и их отличительные особенности. Создан нарратив, подводящий итог под более чем столетней дискуссией о роли миссии Н. Г. Столетова в Афганистан и «Индийском походе» К. П. Кауфмана. Показана роль Афганистана в Российской внешней политике и различие во взглядах на эту роль центрального и пограничного (туркестанского) начальства. В отчетный период были исследованы вопросы российско-китайских отношений с точки зрения их правового регулирования, а также вопросы взаимодействия империи Цин и её монгольскими вассалами в период XVIII–XIX вв. На примере конкретных норм Уложения китайской палаты внешних сношений были установлены процессуальные правоотношения с иностранными государствами, были обнаружены конкретные процессуальные институты, систематизированы отдельные процессуальные нормы. Выдвинута гипотеза о том, что нормы, регулирующие отношения с Россией, могли быть включены непосредственно в документ в связи с необходимостью предотвращения потенциальных нарушений указанного договора со стороны вассалов. Изучение других документов позволило выявить строгое регулирование торговли для китайских купцов. Выявленная императивная модель регулирования торговли китайским законодателем позволила сделать вывод о том, что русско-китайская торговля воспринималась как государственно-значимая деятельность, а купцы – как трансляторы государственных интересов империи Цин. Важным местом в реализации проекта в 2021 г. стало изучение Закаспийского субрегиона в составе двух специфических территорий – Мангышлака с его казахским населением и Закаспийской области, населенной туркменами и граничащей с Хивинским ханством и Бухарским эмиратом. Было проанализировано осуществление политики Российской империи на территории Мангыстау (Мангышлака), ее особенности, история и историография сопротивления казахов-адаевцев в 1870 г. Завершено исследование российского законодательства о Закаспийской области. Установлено, что закаспийское законодательство демонстрирует общерегиональную тенденцию на вовлечение субрегиона в общеимперское административное пространство при довольно долгом сохранении традиционных институтов туркмен и ограниченном вмешательстве в них имперских властей. Изучение проект 1891 г., разработанного под руководством генерала А. Н. Куропаткина продемонстрировало тягу областной администрации к автономизации области, которая явно противоречила практике степных и туркестанских областей. Изучение места и роли туркменских племен в региональных внешнеполитических отношениях показало, что их активизация приходится на XIX в. Фактически в XIX в. туркмены представляли собой множество родственных и противостоящих друг другу племен, каждое из которых стремилось сохранить свой традиционный уклад жизни. Оказывая активное сопротивление своим традиционным врагам – персам и хивинцам, а впоследствии и новым противникам – русским, – туркмены проявляли себя самоотверженными воинами, готовыми многим пожертвовать ради сохранения независимости. Именно благодаря таким качествам национального характера туркменам удалось сохранить свой народ в условиях геополитического взаимодействия мировых и региональных держав и сыграть свою роль в российско-иранских отношениях. В части исследования основных принципов организации управления Российской империей подвластными территориями в Центральной Азии, впервые в историографии были проанализированы комплекс документов, связанный с проектом Положения об управлении областей Акмолинской, Семипалатинской, Уральской и Тургайской 1899 г., проект преобразования управления Туркестанским краем 1913 г., реконструирован и исследован проект Положения об управлении Туркестанским краем 1916–1917 гг. На основе новых источников была подтверждена ранее высказанная гипотеза о том, что российское правительство неуклонно стремилось реализовать линию на полную административную, социальную и культурную ассимиляцию центральноазиатских областей, включая Закаспийскую область. Исследование документации столыпинского правительства показало, что в этот период Петербург намеревался интенсифицировать распространение на коренное население степных областей (казахов) всех прав и обязанностей крестьянского населения империи. Ускоренная реализация этой задачи, начавшаяся с активизации седентаризации в Казахской степи привела к неожиданным результатам – росту массового недовольства казахов не желавших расставаться со статусом «инородцев». Одним из наиболее принципиальных достижений проекта, имеющим фундаментальный характер, стало доказательство колониального статуса российских владений в Центральной Азии. Было установлено, что этот статус имели казахские земли в XVIII – первой половине XIX в. Утверждения же о колониальном статусе Мавераннахра, туркменских земель или степных областей во второй половине XIX – начале ХХ в. не выдерживают критики. В это время центральноазиатские владения неуклонно стремились к полному уподоблению внутренним губерниям Российской империи. В контексте исследования вопроса о российском колониализме в Центральной Азии был поставлен вопрос и начато исследование экономического взаимодействия центра и периферии в части распространения хлопка как региональной монокультуры. При этом однозначно установлено, что хлопок являлся весьма выгодной для местного населения культурой, к выращиванию которой коренное население Туркестана само стремилось там, где это было возможно. Однако переходить к однозначным суждениям пока преждевременно. Другим аспектом исследований 2021 г. стало изучение «людей империи» – акторов, активно участвовавших в ее строительстве и поддержании на разных уровнях. Наконец, было завершено исследование состояния британской колониальной администрации в Ост-Индии и осуществлен ее компаративный анализ с российской администрацией в Туркестанском крае. Сопоставление двух зависимых территорий вполне однозначно заставляет признать, что Туркестанское генерал-губернаторство не являлось колонией. Всего за 2021 г. состоялось представление результатов исследований по проекту на 24 конгрессах, конференциях и круглых столах в качестве 40 научных докладов. За 2021 г. в рамках реализации проекта издано и принято к публикации 37 статей, из которых в индексах цитирования: 33 в РИНЦ, 6 в Web of Science и Scopus (2 – Q1). Кроме того, изданы 3 монографии и подготовлена к печати рукопись обобщающей коллективной монографии по проекту.