Новости

28 сентября, 2017 17:44

Стресс - на анализ. Эксперименты по исследованию депрессии вселяют оптимизм

Фото: depositphotos.com
На фото: Наталья Гуляева. Фото из личного архива
3 / 4
Фото: depositphotos.com
На фото: Наталья Гуляева. Фото из личного архива

Беседа с профессором Наталией Гуляевой, заместителем директора и руководителем лаборатории Института высшей нервной деятельности и нейрофизиологии РАН, об одном из самых тяжелых психических недугов началась... со стихов.

- “За окнами поезда снега, как грязи и грязи как снега зимой... По белому снегу разбросаны пятна - проехали станцию “Чернь”... - цитирует Наталия Валерьевна. - Называется стихотворение “Депрессия”. Возможно, поэт и не знал точно, что она из себя представляет, но попал в точку. Это только кажется, что ее легко преодолеть: стоит, скажем, переменить обстановку, пройтись по магазинам или встретиться с друзьями... Депрессия - упадническое настроение, с которым нет сил справиться. Когда все не мило, нет желания что-то делать, а в голову лезет черт-те что. Гиппократ назвал это состояние меланхолией. Так оно и вошло во многие языки мира, и с английского переводится как грусть, но это мягко сказано.

От удручающей этой болезни сегодня страдает каждый десятый житель планеты в возрасте старше 40 лет, причем 2/3 из них женщины. Среди людей старше 65 лет она встречается в три раза чаще. Это одна из основных причин нетрудоспособности. Депрессии подвержены 5% детей и подростков в возрасте от 10 до 16 лет. Большая часть суицидов происходит на ее почве, особенно у молодежи, склонной к переживаниям. Эта болезнь века, от которой страдают миллионы, занимает второе место в мире после сердечно-сосудистых заболеваний, а у женщин становится самым распространенным недугом.

- И он практически не лечится?

- Да, скорее купируется. Многие больные всю жизнь пьют антидепрессанты. Если подобрать их с умом и точно назначить необходимую дозу, то люди чувствуют себя вполне комфортно, не боятся побочных эффектов и продолжают работать, однако избавиться от лекарств не могут. При депрессии нарушаются нормальные связи между областями и клетками мозга, изменяется функционирование разных его отделов. Мозг частично теряет способность адекватно передавать информацию - а это главное его назначение. Вызывают депрессию, подталкивают к ней стрессы, точнее неспособность человека их побороть. 

Наша лаборатория многие годы изучает, как воздействие стресса отражается на работе мозга, в частности, при неврологических заболеваниях, инсульте например; как в результате “стрессорных атак” меняется пластичность мозга - его способность к адаптации, то есть изменяться структурно и функционально. Ценнейшая эта особенность помогает мозгу приноровиться к различным условиям среды, адекватно на нее реагировать и перестраиваться, компенсируя обрушившиеся на нас напасти. Благодаря пластичности мозга не нарушается равновесие различных процессов, которые идут в организме человека. На молекулярном и клеточном уровнях мозг включает защитные реакции, чтобы уберечь нас от различных невзгод, будь то неприятности на работе или сложности дома, плохая погода или падение настроения. И не обладай мозг пластичностью, люди в наше сложное время просто не выжили бы, не сумев приспособиться к действительности. 

Особенно важно понять, как при патологиях мозга, которые всегда связаны с нарушениями пластичности, следует ее реконструировать - по сути, это и есть результат эффективного лечения. И чем меньше возможности пластичности, тем тяжелее человек переносит болезнь, выше опасность, что он не восстановится. Не справится мозг с нагрузками - и человек, получив психическое заболевание, делается в значительной степени неадекватным. 

Мы моделировали на животных неврологические заболевания, такие как болезнь Альц­геймера, эпилепсия, разные формы стресса, депрессивные расстройства, чтобы понять, какие механизмы пластичности мозга при этом включаются, а какие не срабатывают. И здесь, считаю, нам исключительно повезло: мы работаем практически одним коллективом с превосходными клиницистами Научно-практического психоневрологического центра им. З.П.Соловьева, где проходят лечение много больных с депрессией. Даже на Западе не все университеты, располагающие клиниками, сотрудничают в таком творческом тандеме, как мы. Возможность работать одной командой с медиками нам предоставил грант Российского научного фонда. И уже четыре года мы ведем исследования вместе с клиницистами. Немало сил потребовалось, чтобы “настроить” логистику между лабораторией и клиникой, но сейчас это уже позади. 

- И вы вместе помогаете больным?

- Пока нет, потому что сначала нужно понять, что происходит с мозгом. А как это сделать, если “заглянуть” в него мы не в состоянии? Поэтому моделируем различные заболевания, затем проверяем в клинике: верная модель получилась или нет, точно ли она воспроизводит болезнь? И тут же вносим изменения, добиваясь максимальной эффективности моделей. Должна признать: мы столкнулись с необыкновенно сложной задачей. 

Такое тяжкое психическое заболевание, как депрессия, очень трудно смоделировать на подопытных животных. Как, спрашивается, привести нормальную крысу в подавленное состояние, а это едва ли не главный симптом депрессии? Правда, можно вызвать у нее потерю удовольствия. Известно, что крысы любят сладкое, однако в состоянии стресса перестают им интересоваться. В наших силах “обеспечить” им упадок сил на почве стресса, но что делать с такими показателями болезни, как пессимизм, чувство бесполезности и тревоги или заниженная самооценка? 

Специфические “человеческие” признаки депрессии - причина сложности ее моделирования на грызунах, и мы отдаем себе отчет, что наши модели весьма приблизительны, однако позволяют воспроизвести некоторые важные симптомы, а главное, выявляют механизмы заболевания. Пока мы не можем полностью воссоздать состояние депрессивного больного, но есть показатели, одинаково “работающие” и у животного, и у человека. Например, реакция на стресс - сигнал опасности, который дает мозг, а реализует эндокринная система. По сигналу из мозга в крови человека повышается уровень адреналина, позволяющего быстро получить необходимую энергию, а затем - и стероидного гормона кортизола, который помогает восстановить организм. Так мозг обеспечивает адаптацию человека к стрессу и поддерживает нормальный уровень пластичности. Но беда в том, что такая система безопасности постепенно изнашивается - это подтверждают наши опыты на крысах. 

Новое знание мы научились применять в клинике: измеряем уровень кортизола в крови, чтобы выяснить степень влияния стресса и реакцию человека на него. Но делать это сложно - и мы придумали очень простой неинвазивный метод. Поскольку кортизол накапливается в волосах, то по мере их роста (примерно по сантиметру в месяц) мы определяем содержание гормона. И чем его больше в отросших волосах, тем сильнее организм отреагировал на стресс. Это надежный показатель, и по нему легко ставить диагноз на наличие стресса в предшествующем периоде. 

- Выходит, лысым нельзя поставить диагноз?

- Это почему же? Мы не ограничиваемся только шевелюрой - волосы можно брать, например, из бровей. Вообще, предложенное нами определение кортизола в волосах очень перспективно, иначе коллеги за рубежом не стали бы его совершенствовать у себя в лабораториях. Так, в большом многоцентровом эксперименте зарубежные нейрофизиологи показали, что в условиях стресса, перед инсультом в волосах человека происходит накопление кортизола. И по его уровню можно предсказать развитие деменции в результате инсульта. Иначе система работает при депрессии: по нашим данным, чем она глубже, тем меньше у человека накапливается кортизола, потому что защитная система существенно ослабла и реакция на стресс снижена. 

- Вы получили интереснейшие данные. А что дальше, можно ли, например, предуп­реждать депрессию?
 

- Нет, предупредить ее нельзя: ведь человек обращается к врачу, когда болен. Другое дело лечение. Рынок антидепрессантов огромен, а механизмы действия препаратов разные. Однако теперь медики смогут, по их словам, персонифицировать действие лекарств. Исследовав волосы больного, мы установим, восстанавливается его защитная система или нет. Так наличие кортизола в волосах становится еще одним очень важным маркером депрессии, как и присутствие определенных химических соединений в крови и слюне. Это знание поможет персонифицировать лечение больных, возможно, предсказать и предотвратить наиболее тяжелые последствия депрессии. В недалеком будущем медики будут ставить диагноз пациентам по определенным, только им свойственным маркерам - не из пушки по воробьям, а прицельно выбирая препараты, а затем отслеживая эффективность лечения, добиваясь наивысшего результата. И делать это быстрее, а не месяцами наблюдая ход болезни, поскольку эффекты антидепрессантов развиваются медленно. Сейчас больной больше полагается на опыт врача, его чутье, интуицию, а “завтра”, мы надеемся, даже “заурядный” психиатр сможет назначать более эффективное лечение благодаря нашей методике.

Надо учитывать, что психические патологии есть продолжение характера больного и болезнь лишь гипертрофирует отдельные его черты, скажем, мнительность или подозрительность. Сложность и в том, что депрессия часто возникает на почве стресса, пережитого в детстве. Иногда люди верят, что все их беды происходят от детских обид, порой даже сами придумывают стрессовые ситуации. Поэтому депрессию так сложно лечить: мы знаем, что она возникла на почве стресса, но какого, когда случившегося?

- На каком уровне находятся ваши исследования? Кто кого догоняет?

- Скажу так: благодаря проекту, поддержанному РНФ, мы вышли на мировой уровень. Коллег мы не опережаем, но находимся во главе небольшой группы, занимающейся изучением депрессии. Однако не исключаю, что можем вый­ти вперед и не в последнюю очередь, повторюсь, благодаря тесной работе с клиникой. Это подтверждают наши публикации с описанием исследований и экспериментов, а сейчас впервые в ведущем зарубежном журнале появилась совместная с клиницистами публикация (обратите внимание - без зарубежных соавторов) о новом маркере - кортизоле в волосах. И судя по количеству просмотров, статья вызвала интерес у клиницистов и нейробиологов по всему миру. Здесь нельзя не сказать доброго слова в адрес Российского научного фонда. Впервые мы получили достойное финансирование наших исследований. Мало того что теперь лаборатория обеспечена животными и дорогими реактивами для экспериментов, приобрела современное оборудование. Едва ли не главное, что сегодня мы в состоянии поддержать наших молодых ученых, аспирантов и студентов - всего чуть больше 20 человек, а также финансируем работающих вместе с нами клиницистов и делаем это официально, без всяких ухищрений. И отдача есть - вот она, ее, как говорится, можно пощупать. 

Фонд продлил срок действия гранта на два года, и теперь он заканчивается в 2018 году. За оставшееся время мы сможем исследовать такой сложный вопрос, как гендерные различия: получить ответ, почему женщины больше подвержены депрессии, чем мужчины. Интересно, что покажут эксперименты на животных. Подозреваю, что решающие факторы не имеют отношения к биологии. Стрессы, которые испытывают женщины в обществе, другие, более острые, нежели у мужчин, и практически не моделируются на животных. 
Работа над грантом потребовала от нас максимальной концентрации. Нужно было строго выдерживать сроки, готовиться к выступлениям на конференциях, вовремя выдавать статьи... Считаю, нам это удается, правда, случается, что работа над проектом занимает чуть ли не все 24 часа в сутки. И еще одно немаловажное обстоятельство: союз лаборатории с клиникой привлек к ней внимание других сотрудников нашего института, и сегодня многие из них вместе, в одной команде с клиницистами, ведут фундаментальные исследования. Надо ли говорить, как это важно? 

29 марта, 2024
Химический дисбаланс в организме может привести к хроническим заболеваниям
Цифровую систему, с помощью которой можно оценивать риск развития социально значимых заболеваний, со...
29 марта, 2024
Российские ученые обучили ИИ подбирать эффективную защиту для глаз от лазерного излучения
Российские ученые разработали нейросеть для быстрой оценки способности материалов блокировать опас...