Новости

14 марта, 2019 17:47

Огненная память. Ученые из Ростова изучили последствия войн на юге России

Юг России основательно потрепали разного рода боевые действия. Демографические потери среди гражданского населения и военных огромны. 
Источник: globallookpress.com

По подсчётам учёных регион с XVIII века по начало XXI потерял не менее трёх миллионов человек, и ещё столько же погибло непосредственно здесь в боях.

Как отразились эти потери на жизни области, зачем нужно собирать достоверные данные о происходившем и почему люди дерутся над могилами предков? Обо всём этом мы поговорили с доктором исторических наук, главным научным сотрудником Южного научного центра РАН Евгением Кринко.

Тяжёлые вопросы

Юлия Морозова, «АиФ на Дону»: Евгений Фёдорович, знаю, что вы не так давно выиграли грант на изучение последствий войн для Юга России?

Юрий Кринко: - Вообще военная история - одна из ключевых тем для ЮНЦ РАН. Вышло несколько работ, например, о событиях на Миус-фронте, где более 830 тысяч погибших и раненых. Эта цифра впервые появилась в нашей книге. Имея обширную базу исследований, мы два года назад подали заявку на участие в гранте и выиграли. Проект «Войны и население Юга России: история, демография, антропология (XVIII - начало XXI вв.)» выполняется при поддержке Российского научного фонда (РНФ). В нашей исследовательской группе 10 человек: историки, социологи, политолог, демограф, филолог - это нужно, чтобы показать войну с разных сторон, её политические, демографиче­ские последствия, отражение в фольклоре и т.д.

- В основном работаете с архивными документами?

- Да, а по современным событиям проводим опрос очевидцев.

Это не просто. Бывает так: приходим записывать беседу с фронтовиком, задаём вопросы, с ним рядом аккордеон. «Откуда он у вас?», «Я не помню, давайте я вам лучше сыграю». Разворачивает аккордеон и поёт песни военных лет. И так на каждый вопрос. Или другой пример. Помню, как ещё в начале 2000 годов беседовал с прапорщиком, служившим в Афганистане. После войны минуло всего 15 лет, а он начал плакать во время интервью. Сложно записывать свидетелей и участников конфликта в Чечне (и с той, и с другой стороны), большую часть из них записываем анонимно, люди боятся мести. Мы разговаривали также с осетинами и ингушами (вооружённый конфликт в 1992 году в Пригородном районе Северной Осетии, результат - 608 погибших, 261 пропал без вести). Те, кто потерял близких и до сих пор не знает, какая судьба их постигла, находятся в стрессе. Ведь они не могут проститься с родными, похоронить их по своим обычаям. В их душах до сих пор тлеет слабый огонёк надежды. Болезненно это для них и потому, что власти не делают ничего, чтобы помочь найти останки родных. Есть политиче­ские риски, никто не хочет вновь неосторожными действиями разжигать костёр конфликта.

- А как же мирные жители, дети, женщины. Война меняет и их психологию. Какова специфика Юга в этом вопросе?

- Конечно, эта категория тоже входит в круг наших интересов.

Надо сказать о том, что на Юге России вследствие войн возникла такая социальная общность, как казачество. Его быт был неразрывно связан с боями и набегами. Казачество выполняло буферную зону на границах империи. Юг России - это зона постоянных военных конфликтов. Безвозвратные потери в войнах второй половины XVII-XIX вв. (семь русско-турецких, три русско-персидских, Крымской и Кавказской) - не менее одного миллиона человек. В целом, во время 17 крупных войн и в десятках вооружённых конфликтов на юге мы потеряли около трёх миллионов военнослужащих и не менее трёх миллионов человек гражданского населения!

Как в кино

- А есть ли история, поразившая вас больше всего?

- Есть, и это уникальная, счастливая история. Во Владикавказе с нами поделился личными воспоминаниями Владимир Карсанов. Летом 41-го его отец служил в белорусском городе Гродно, мать - военная медсестра. Владимиру на момент начала войны было восемь лет, брату четыре года, сестре два годика. Немцы ворвались в город утром, в поднявшейся панике ребята потерялись. Захватчики отправляли детей до 10 лет в лагерь под Варшавой. Многие умирали, их сваливали и закапывали в яму. Иногда в лагерь приезжали местные жители и покупали здоровых детей. Так, Владимир стал пастухом, а его брата и сестру увезли неизвестные поляки. Мальчику дали польское имя и фамилию его хозяев. Он забыл родной язык и национальность. В 1943 году на базаре он случайно встретил своего брата, тот тоже носил другое имя и жил у фермера. Иногда мальчикам удавалось убежать от хозяев и поболтать. В один из таких дней они увидели польскую бричку, на которой сидела их сестрёнка. Они побежали за повозкой, рассказали сидевшей на ней женщине, что знают девочку. Та пожалела оборванных и худых мальчуганов, пригласила прийти к ней домой и нарисовала на кусочке бумаги, как её найти. Началось наступление совет­ских войск.

И надо же такому случиться, что в город входила часть, которой командовал отец маленького Володи. Один из красноармейцев-разведчиков доложил командиру: «Товарищ Карсанов, в городе видел мальчугана, вроде на того мальчика похож, что у вас на фотографии». Владимир папу не узнал, плакал. Привык, что люди в военной форме могут пнуть, хлыстом ударить. Когда отец подошёл поближе, заговорил ласково, мальчик его узнал и крепко обнял. Боялся отпустить руку отца, думал: «А ну как оставит меня». Разговаривали при помощи переводчика. Владимир показал папе, где найти брата, достал из кармана бумажку с нацарапанным планом дома, где жила сестрёнка. Оказалось, что родители почти всю войну прошли вместе. Всё это время супруги пытались найти своих детей. Лишь недавно мать комиссовали. Она вернулась в Осетию и справила поминки по сыновьям и дочери. Уже истаяла надежда. Отец отправил детей с одним из солдат на родину, в Осетию. А сам с войсками пошёл дальше. Пока ехали, учили русский язык. Встречу детей с мамой нельзя описать. На перрон пришли почти все жители села Эльхотово. Это было 2 мая 1945 года. Поэтому вскоре к вновь обретённой семье присоединился и отец.


Фото: Евгений Кринко. Источник.: Из личного архива

Разные грани

- Сложно ли воссоздавать реальные картины войны среди противоречивых фактов, разных мнений и воспоминаний?

- Жизнь многогранна, смотря под каким углом смотреть.

А уж события во время войны - это вообще разноцветная мозаика, чего там только не намешано. Наша задача - показать любые её стороны, зафиксировать с документальной точностью всё, что происходило. Это трудно. Вот, например, занимаемся историей угнанных в Германию на работы, и тех, кто пережил оккупацию. Судьбы у людей разные. Где-то с ними обходились жестоко, где-то вполне терпимо и даже неплохо кормили. Но трудно делать выводы только на основе отдельных документов. Нередко люди стремились доказать, что они работали в сель­ском хозяйстве, ни в коем случае не в промышленности! Иначе получается, что они своими руками крепили мощь рейха.

- Очень часто после публикаций на тему событий Великой Отечественной войны мы получаем десятки отзывов прямо противоположных друг другу. Кто-то нас благодарит, а кто-то ругает, мол, всё не так было.

- Это не только у нас так. К примеру, Сталинград - это город, в котором была сорвана эвакуация, кто-то смог потом выехать, но, значительная часть гражданского населения жила практически на линии фронта. Мы занимались сбором воспоминаний. Оказалось, что в Волгограде существует конфликт между разными организациями бывших детей Сталинграда. Южный район Сталинграда немцы почти не бомбили. Собирались после победы разместить там штабы и т.д. Там тоже жили люди в тяжёлых условиях, без еды и тепла. Но теперь одни говорят другим: «Вы не настолько дети Сталинграда, как мы! Вас не бомбили так, как нас!» И здесь вопрос преференций (преимуществ). Подогревали ситуацию и власти: «Мы будем считать детьми Сталинграда только тех, чьи родители здесь жили, у кого есть документальные подтверждения - только тогда положены льготы». А если люди эвакуировались, если потеряны документы? Вот и начинаются споры...

Мобилизованное общество

 - Говорят, что «Новая война начинается тогда, когда забывают старую...» У нас в обществе сейчас не так?

- Наше общество всё время мобилизовано, то тут, то там вооружённые конфликты.

Да и память о Великой Отечественной войне всё ещё свежа. Приведу один случай, рассказанный мне коллегой-историком. Он ещё в советское время, через тридцать лет после войны, приезжал в небольшое село в Калининской (Тверской) области на могилы родственников (перед Троицей).

Каждое посещение наблюдал за дракой на кладбище. Оказывается, те, чьи деды-прадеды в войну были партизанами, дрались с теми, чьи родственники были полицаями. Притом никто из участвующих в конфликте уже в деревне давно не жил, приезжали на родительскую субботу, убрать на могилах, помянуть умерших.

- Да и в последнее время правительство делает ставку на патриотизм.

- Но почему-то он всегда связан с военным делом. Патриотом ты можешь быть и у себя на работе, и дома. Есть такая теория «малых дел». Я против формализованного подхода к патриотическому воспитанию. Ведь какая прекрасная народная идея - Бессмертный полк. Но её во многих местах взяли под контроль, попытались управлять: мол, ты пойдёшь с портретом этого ветерана, а ты - с этим. Порой в школах раздают ученикам изображения абсолютно чужих людей, а не их родных дедов и прадедов. «Неси, так надо!» В одном российском городе людей даже заставляли строиться по росту в колонне Бессмертного полка. Теряется сам смысл этого движения, уходит личная сопричастность... Формализация губит любую инициативу.

14 февраля, 2024
Кости птиц на стоянках древних людей рассказали об изменении маршрутов миграций
Ученые определили, что в период неолита — 6–3 тысячи лет до нашей эры — на территории современной См...
10 января, 2024
Ученые создали онлайн-карту топонимов Карелии и соседних регионов
Карельские ученые разработали топонимический ресурс, аналогов которому нет в России. На сайте «Топ...